Марисса Ирвин, выполняя обычную родительскую обязанность, приезжает, чтобы забрать своего сына из гостей у нового школьного друга. Это рядовое событие, начало которого не предвещает ничего тревожного, лишь легкую усталость от будничных хлопот. Однако уже в следующее мгновение привычный мир рушится, когда дверь открывает совершенно незнакомая женщина. Её лицо не отражает ни понимания, ни беспокойства, лишь холодное, отстранённое неведение. На прямой и настойчивый вопрос о мальчике, о её сыне, женщина спокойно и уверенно заявляет, что ничего не знает ни о каком визите, ни о самом ребёнке. Эта короткая фраза, произнесённая в дверном проёме, становится той точкой, после которой жизнь Мариссы делится на «до» и «после», запуская механизм самого страшного родительского кошмара, который только можно вообразить. С этого момента начинается путешествие в абсолютную тьму неизвестности, где каждая секунда промедления отдаляет надежду, а каждая якобы логичная версия разбивается о жестокую реальность. Исчезновение ребёнка в, казалось бы, безопасном и предсказуемом месте – в доме, куда он должен был прийти, – оборачивается леденящим душу парадоксом. Марисса сталкивается не просто с отсутствием сына, а с системой отрицания самого факта его существования в этом пространстве. Её материнская уверенность, её память о маршруте и разговоре с сыном вступают в невыносимое противоречие с каменной стеной чужих слов и равнодушия. Этот кошмар лишён громких происшествий или очевидного зла; его ужас – в тишине, в пустоте, в нормальности обстановки, которая внезапно становится враждебной и лживой. Борьба превращается не только в поиски пропавшего мальчика, но и в отчаянную попытку доказать сам факт его исчезновения, восстановить хрупкую связь с реальностью, которая ускользает, как песок сквозь пальцы, оставляя лишь всепоглощающий страх и вопрос, не имеющий ответа.